© 2025 Berrywood family. Все права защищены
Оставаясь на сайте, вы даете согласие на обработку и хранение персональных данных с использованием метрических программ в соответствии с политикой конфиденциальности
ok
вернуться к новостям
#
Интервью Тимофей Rokerart для премии SCAN

Тимофей Rokerart: вся проблема современного искусства в Красноярске в отсутствии молодой крови и частных галерей

Тимофей Rokerart – художник, выплескивающий чувства и волнующие его темы в свои работы. Поговорили о непонимании своего стиля, персонажах картин, ментальном здоровье и побежденной зависимости.

 Почему твой псевдоним связан с музыкой?

 — Это уже ребрендинг. Мой первый ник был Гниющий, потому что это связано с жанром музыки грайндкор – он про смерть и разложение. В тот момент я начал вести соцсети и это стало для меня терапией, чтобы уйти от своего эмоционального состояния. Так я стал подписываться, выпустил мерч и поучаствовал в выставке в Эстонии со своими стикерами.

Каждые пять лет художникам нужно делать ребрендинг, чтобы обновить аудиторию. Тогда я решил взять псевдоним Roker, потому что мои личные соцсети были под этим ником и меня под ним знали, это имя стало нарицательным. Его история идет с 2007 года, когда стали распространены субкультуры и вокруг было много эмо и всяких неформалов, и я тоже влился в эту волну и начал слушать тяжелую музыку. Девушка моего брата как-то спросила: «Тимофей, ты рокер?», меня это прикололо и я стал так называть себя.

Как бы ты описал свой стиль?

 — Для меня до сих пор это больная тема, потому что я не вижу, что у меня есть определенный стиль. Где-то это граффити, где-то графика, сейчас я вообще вырезаю из пенокартона мини-инсталляции, леплю керамику. Недавно потренировал живопись, потому что кисти год в руки не брал. Я и сам не могу найти для себя ответа, что есть мой стиль. Может это какой-то иннормизм, не знаю. Хотя подписчица из Томска сразу узнала мое граффити с мопсом в Железногорске, откуда я родом.

Твой почерк менялся со временем?

 — Да. Во времена Гниющего я рисовал абстракцию,  каляки-маляки и вырисованные из них силуэты, потом перешел на портреты и маркерами рисовал мемных персонажей в графике.

 Расскажи про свою цветовую палитру. Почему именно эти цвета?

 — Саня Закиров как раз недавно спрашивал, есть ли у меня не розово-зеленые работы. Они у меня есть, но в последнее время я увлекся именно этим сочетанием. Хотя на моей последней работе вообще нет этих цветов. Я стараюсь делать все ярким, кислотным. Иногда рисую в ч/б, но это тренировка навыка, полученного в кружке после того, как меня выгнали из художественной школы. Там нас учили передавать цвет через ч/б. Например нарисовать яблоко так, чтобы было видно, что оно красное. Через градации серого можно передать любой цвет и мне до сих пор нравится это тренировать.

За что тебя выгнали из художественной школы?

 — Это простая история. Я учился там, когда уже увлекся всем неформальным и протестным. Например, грайндкор олицетворяет философию антимелодики в музыке и в этом есть свой шарм. Увлечение этим привело меня к созданию анормальных рисунков. Например, я рисовал натюрморт, но из расчленненых тел. По всем правилам рисунка он был правильным, поэтому учителям нельзя было сказать ничего против, но содержание рисунка никому не нравилось, поэтому мне так и ставили оценку за работу – 5/2. За эти рисунки меня вызывали к психологу, но повода выгнать меня из школы не нашлось.

Потом на керамике случилась драка, когда я лепил Годзиллу, а она развалилась. Другой ученик надо мной посмеялся и мы затеяли драку. Это уже и стало официальным поводом исключить меня из художественной школы.

 У тебя много работ с Годзиллой, это твой любимый персонаж?

 — Да, изначально это была открытка «Сакэдзилла». Когда в Японии офисные работники собираются выпить, они часто повязывают на голову галстук, поэтому у моей Годзиллы тоже на голове галстук, а руках она держит бутылки сакэ. Потом я ходил с этими открытками по барам и продавал их за 100 рублей, а 50% с продаж этих открыток я отдавал в приют для собак.

 Расскажи, откуда вообще берутся твои персонажи?

 — По-разному. Люблю мопсов – рисую мопсов. Но к ним меня скорее подтолкнул художник Lazy Dog, который помог придумать мне этого персонажа. Мои недавние монстры сделаны от пятна – просто наносил краску из баллончика, начало что-то вырисовываться – я обвел это маркером и получились вот такие жижеподобные уродцы. Панельки рисую, это моя классика. Недавно с женой смеялись: я убеждал ее, что у меня нет никакой гиперфиксации на панельках, а у самого дома светильник в виде хрущевки, холст из пенокартона, набор из картона для собирания этих домов, который мне жена подарила, два комикса про панельки. Мне просто очень нравится эстетика советской и постсоветской архитектуры – иногда фотографирую дворы и рисую их потом. Часто рисую анимэ и мемы.

Расскажи о благотворительности – ты ведь помогаешь приютам? Твоя собака тоже из приюта?

 — Мою собаку нашли на улице, когда ей было три года, удалили ей травмированную лапку и одна женщина взяла ее на передержку, а через 3-4 месяца мы забрали ее к себе домой.

Раньше, живя на съемной квартире, я не мог взять собаку и ездил в приют «Мой пес» — занимался там волонтерством, гулял и играл с собаками. Отдавал им определенную сумму с зарплаты и с продажи картин. Они не просят, я делаю это из собственного эгоизма наверное. Еще это может быть социальным аспектом, потому что мне сложно общаться с людьми и я общаюсь с животными. Мне нужно реализовывать свою доброту и я делаю это либо через семью – жену, двух котов и собаку, либо через благотворительность.

Ты подал на конкурс картину «Бездомыш», расскажи о ней.

— Это достаточно трагичная история. Однажды я ехал на работу в сильный мороз и увидел бездомную собаку, свернувшуюся клубочком. Она выглядела спящей, но на самом деле она замерзла насмерть. Я нарисовал ее недавно по своим воспоминаниям. Работа получилась из ошибки – я закатал фон, там должен был быть динозавр, но все шло не так. Я психанул, взял баллончик с краской и начал рисовать пятна и увидел силуэт собаки, вспомнил ту историю. Решил ее и рисовать. Чисто технически эта картина мне не нравится совсем, но я решил, что если перекрою собаку, то я не буду на одной душевной волне с самим собой.

Если я получу премию за эту работу, помогу деньгами приюту. А даже если не получу, но участие в конкурсе SCAN поможет продать ее дороже изначальной стоимости, помогу приюту с продажи.

У тебя есть другие работы с историей?

 — Картина «Нежнее смерти». Это отсылка к реальному случаю, когда мы с другом вытаскивали подругу из наркопритона. Это аллюзия на людей с ментальными расстройствами, которые вместо лечения выбирают деструктивный образ жизни: запрещенные вещества, самоповреждения, беспорядочные половые связи и так далее. На этой картине, помимо того случая, изображен момент моей эмоциональной нестабильности и саморазрушения.

Сама картина сделана в приятных розовых тонах, а девушка, если мы уберем все шрамы и татуировку «не реанимировать», будет просто девушкой, которая лежит в постели.

 Ты упомянул свою эмоциональную нестабильность и саморазрушение. Давай поговорим о ментальном здоровье.

 — С 12 лет у меня диагностировано биполярное расстройство. Тогда с психозом я попал в больницу и мне поставили БАР. Гниющий как раз начался с эпизода депрессии в момент рецидива – ментально и физически я не вывозил и мне нужен был выплеск этого всего. Тогда я рисовал чувственно. Помимо этого у меня еще были проблемы с зависимостями, к которым тоже привело биполярное расстройство, как я сам себя оправдываю, и этот период 16-17 лет был очень тяжелым. Тогда я сделал холост, который сейчас в Нижнем Новгороде. Там градиент из ярко-оранжевого в черный – пламя в темноте. Я выплеснул в него свою злость и мне стало легче. Рисование и музыка помогают мне контролировать себя сейчас.

 В эпизоде гипомании невозможно ничего сделать – начинаешь что-то делать и тут же бросаешь. Мысли и идеи очень быстро сменяют друг друга. Этот эпизод скорее про эмоции и я делаю странные вещи – однажды выдернул брата посреди ночи ехать из Железногорска в Красноярск искать кокосовые сырки. Но в творчестве я перестаю функционировать, когда у меня гипомания.

Сейчас мне очень помогает поддержка жены, которая постоянно спрашивает о моем самочувствии и это помогает мне держать под контролем свое ментальное состояние.

Расскажи о своей зависимости.

— Она плохо влияла на мое творчество – тогда я ничего не рисовал, не было этой потребности. Тогда я только катался на скейте, тусовался с друзьями, учился и работал. Жизнь наркомана очень однообразная.

Я вырос в не самом лучшем районе не самого лучшего города. Зависимые были среди моих друзей и родственников. В период с 16 до 17 лет я попробовал все и чувствовал себя просто конченным. На пятой передозировке за одну неделю я понял, что с моей жизнью что-то не так и пора завязывать. При этом приходится полностью менять круг общения – тебя триггерят люди и места. Бывшие друзья и знакомые думали, что я умер, когда я исчез из их поля зрения. 6 декабря 2012 года я бросил употреблять. C тех пор я чист, но с этой тягой приходится очень часто бороться до сих пор.

Что ты любишь есть и любишь ли ты готовить?

 —  Есть я люблю. Нравится придумывать свои авторские блюда, очень нравится супер острая азиатская кухня. Чипсы, пицца, роллы – кайф. Сам готовлю часто, сегодня как раз жене ужин готовил – по-быстрому сделал котлеты и макароны.

 Каким ты видишь современное искусство в Красноярске?

— Оно как будто катится к закату. Есть пул художников, мастодонтов, которые качают. Молодая кровь появляется, но сильно не заявляет о себе. Для развития современного искусства нам не хватает частных галерей. С государственными структурами я сам не хочу работать – пробовал, но не понравилось – много бюрократии. Мои жизненные взгляды, отраженные в творчестве, не всегда совместимы с допустимым на выставках в государственных музеях, а цензурировать себя я не хочу.

При этом мне хочется отметить, что в Музейном центре «Площадь мира» отличный кураторский состав. Надежда Котова, которую я глубоко уважаю, очень много сделала для развития современного искусства в Красноярске.

У нас развитию творческого коммьюнити помогает только проект «Пушка». Последняя была просто восторг. Еще есть проект «Искра» — тоже молодцы, но у них нет больших бюджетов.

У нас в этой сфере сейчас все топчется на месте, а если и двигается, то очень маленькими шажками. Все работает только на энтузиазме самих художников, а на ивентах я вижу одних и тех же людей, притока нет. Да и зритель здесь не заинтересован в современном искусстве – большинство моих работ уезжают в Норильск или в Питер.

Если резюмировать, основные проблемы все же в нехватке молодых художников и в отсутствии частных галерей.